Счастливое детство

Вологжанка Римма Михайловна Варзина – не просто человек из поколения «детей войны». Она еще застала те времена, когда жизнь не была омрачена страданиями, голодом, тяжелыми утратами. Тогда семьям были доступны простые радости – собраться всем двором на «домашние спектакли», петь, танцевать, играть и отдаваться другим ребячьим занятиям. ИА «СеверИнформ» публикует воспоминания вологжанки о приятных временах и о том, как война всё изменила.

Музыкальное детство

Моя мама Лидия Николаевна Перова была очень добрым, остроумным, веселым человеком. Если спросить людей, знакомых с ней: «Кто такая Лидия Николаевна Перова?» В ответ услышишь: «Человек – песня». На любую, случайно брошенную кем-либо фразу, Лидия Николаевна моментально отвечала словами знакомой песни. А поговорки и пословицы «лились» из неё, как из рога изобилия. С детства жизнь не баловала её, но никто никогда не видел Лидию унылой, обиженной на судьбу. Так она и воспитывала своих дочерей Милу и меня: «Не ныть, манна с неба все равно не упадет, засучили рукава и за работу!».

Когда в доме делалась генеральная уборка нас, дочерей, мама привлекала в первую очередь. Вытирая пыль с разных предметов и многочисленных статуэток, пели песни все вместе. После уборки мама накрывала на стол, приходил папа и… был «пир на весь мир». Особенно славились мамины пироги – вкусно пахло на весь подъезд. Не забывала мама угостить и соседей.

В семье царили взаимопонимание, любовь и… музыка! У мамы и папы были хорошие голоса: лирическое сопрано и тенор. Мы затихали, когда папа садился за фортепиано, а мама пела. Я хорошо запомнила наш красивый инструмент – на передней крышке были изящные подставки с двумя золотистыми подсвечниками. Сам фасад украшали вензеля рельефной резьбы. Незадолго до войны в доме завелись жучки-короеды, и мама перевезла фортепиано на свою работу.

Часто папа играл и на баяне, в свободное время ходили в КОР (Клуб Октябрьской революции) – это был второй дом и для нас, и для родителей. Там организовали знаменитый на всю Вологду самодеятельный певческий коллектив «Синяя блуза», в составе которого выступала и моя мама. Вместе с папой они принимали участие и в больших музыкальных спектаклях, таких как «Пиковая дама», где мама пела, а папа играл в оркестре на контрабасе. И дома у нас часто звучали арии из этой оперы.

А мы с сестрой Милой ходили в танцевальный кружок. В кинотеатре имени Горького в выходные дни проходили для взрослых танцевальные вечера. Вход стоил 50 копеек. И когда оркестр играл вальс, наши родители всегда первыми выходили на танцпол.

Музыка всегда звучала и нашем дворе. Вечерами дядя Коля Рыжов выходил во двор с гармошкой, а пожилые соседки пели частушки. А мы, дети, к большой радости взрослых, устраивали свои концерты, организатором которых была моя мама.

Для нас было огромным удовольствием копаться в охапке гардеробов наших мам и выбирать там себе костюмы. Мы ещё не успевали сделать выбор, а родители, соседи и знакомые, со своими табуретками, скамейками и стульчиками спешили на «концертную площадку». В программе всегда звучали песни, были танцы, стихи, но главное – это наши спектакли.

Часто зеленая лужайка возле дома становилась место для праздников. На лужайке, под яркими лучами солнца звучали смех, музыка, песни, частушки, кто-то играл на баяне. Со стороны мы все казались одной большой и дружной семьёй! Выносили столы и стулья, раскладывали вкусную еду. Женщины готовили мороженое – его моментально съедали. Изумительный вкус желанного лакомства стал символом беззаботного детства. Вот среди такой красоты, чистого воздуха и солнца мы росли и познавали радость общения с родителями, друзьями и природой.

Если бы не война

Мои родители не были участниками боевых действий, но и на их долю выпали суровые испытания военного времени.

Сколько горя и смертей видела мама, работая медсестрой в эвакогоспитале всю войну, скольким раненым нужно было не просто делать уколы, перевязки, а ещё успокаивать, вселять надежду, облегчать нечеловеческие страдания. Мама промывала раны, а раненые её ласково называли сестричкой, кто постарше – дочкой, а совсем молодые – мамой… Сердце сжималось от сострадания и слёзы капали, а раненые просили: «Спой, сестрица!»

Работы было так много, что сутками не приходила домой, а когда возвращалась – шатало из стороны в сторону от усталости и голода. Да, домой-то пришла, а дети голодные. Соберёт вещи и едет менять по деревням на зерно, крупы или овощи. Что такое сливочное масло, творог и яйца мы не знали.

Мама умудрялась из одних и тех же продуктов готовить и суп, и овощные котлеты, и оладушки, которые мы все поглощали с большим аппетитом! А ингредиенты были одни и те же: вода, которую брали на колонке по жетонам по количеству членов семьи (1 ведро – 1 жетон), картофельные очистки, ботва овощей (свеклы, репы), мороженые овощи (капуста, картофель, морковь), какие-то крупы и мука. Жарили, в основном, на каком-нибудь жире, а рыбу (огромная редкость на нашем столе) – на олифе. Запах керосина, краски и тухлой камбалы разносился по всей квартире. Выжили мы ещё и благодаря тому, что много употребляли в пищу разных трав: крапиву, лебеду, щавель, зверобой… Травы помогали в лечении раненых, т.к. медикаментов не всегда хватало.

А когда мама всех накормит, обязательно скажет: «Не единым хлебом сыт человек», наденет своё шикарное концертное голубое платье и отправляется с концертной бригадой выступать в госпиталях и близлежащих войсковых частях. Приходилась артистам не только петь, а в перерывах между концертами ещё брать в руки лопату и рыть окопы.

И теперь с высоты своих прожитых лет я не понимаю, как такая маленькая и хрупкая женщина, как моя мама, не сломилась под тяжестью военных невзгод!? Ей в ту пору был всего 31 год. Несмотря на холод, голод и ужас войны мама была донором. Мы очень боялись, что мама голодная и уставшая просто упадет, не дойдя до дома, после очередной сдачи крови, и просили её не делать этого. Но мама отвечала: «Я – в тылу, не на фронте. Так пусть хотя бы моя кровь спасёт чью-то жизнь и поможет тем, кто воюет с проклятыми фашистами!»

День за днём, год за годом, как и миллионы тружеников тыла моя мама приближала день победы. Мама умерла 8 мая 1970 года.

Я очень ей горжусь! Мама научила меня не роптать на жизнь и работать, засучив рукава, делать людям добро от чистого сердца и идти по жизни с песней, преодолевая все трудности.

Мой папа всю свою недолгую жизнь посвятил железнодорожному транспорту: работал машинистом, одновременно преподавал в школе машинистов, приносил грамоты за свой труд. Всю войну отвечал за безопасность Вологодского железнодорожного узла, который в те годы имел большое стратегическое значение.

Непрерывным потоком через Вологду шли эшелоны с военными грузами, включая танки и самолёты, в Ленинград и на другие фронты. А обратно в тыл эшелоны возвращались с ранеными.

Осенью 1941 года немцы уже хорошо закрепились в районе Тихвина и часто совершали попытки массированных бомбардировок на Вологду, Бабаево, Череповец. Тогда звучал страшный сигнал тревоги, но папа был всегда на своём посту – дома мы его почти не видели, хоть он и не был на фронте. Приходил, когда мы уже спали, а уходил – пока ещё спали.

Я очень хорошо помню папу, уже сильно похудевшего, и его глаза… Во взгляде - боль, тревога, надежда и решительность!

В наше время, мы чувствуем сильный дискомфорт, когда весной в домах отключают отопление, а на улице ещё не лето. А тогда почти четыре долгих года люди жили и работали в неотапливаемых помещениях и зимой, когда на улице мороз -25°С. Тогда в верхней одежде и работали, и спали. Папа, истощённый смертельной болезнью, встретил Победу 9 мая 1945 года, но в сентябре того года умер.

Да, у папы нет наград, как и у многих, прошедших через тяготы военного времени. Но я всё равно горжусь им, так как для меня он всегда был примером порядочного, честного, трудолюбивого человека, очень искреннего, заботливого мужа и отца – Человеком с большой буквы.

Немые свидетели военного времени

Были и немые свидетели военного времени, о которых мне хотелось бы рассказать. Уже через неделю после начала войны, 28 июня 1941 года в Вологде была введена всеобщая система светомаскировки. Все окна в нашей квартире были обклеены полосками бумаги крест-накрест, в несколько слоёв, и завешены тяжёлой, чёрной, плотной сатиновой тканью, с начёсом с внутренней стороны, получившей в народе название «чёртовой кожи». Было очень важно, чтобы ни один, даже самый маленький, лучик света был виден с улицы в ночное время, согласно требованиям светомаскировки военного времени.

В нашей квартире окна не открывали даже днём, а лишь приоткрывали небольшой уголок. Мы с сестрой знали, что сдёрнуть ткань с окна нельзя, так как самим закрыть обратно было бы очень трудно. Победа пришла весной, когда всё расцветало. Празднично – победный цвет, яркие, мощные весенние ароматы и дневной солнечный свет, с детским азартом и непосредственностью врывались в каждое окно, играя яркими бликами… И это была победа природы, после четырехлетнего светового «заточения»!

Вот почему я до сих пор помню, с какой радостью и ощущением новой жизни были сдёрнуты шторы и содрана бумага со всех окон! Мы мыли окна с таким ощущением, как будто нам подарили целый мир! Мы были благодарны нашим шторам, тоже уставшим от долгой «работы», ведь они – не просто свидетели, а настоящие помощники в нашей общей Победе!

Ещё один невидимый нами свидетель, но и мощный стимул нашей веры в победу – это голос Юрия Левитана, который мы слушали с замиранием сердца! Невозможно было усомниться в его словах, произнесённых уверенно, спокойно, когда мы слышали: «Смерть немецким оккупантам!».

Другой свидетель трудных военных лет – громкоговоритель, который в народе называли «тарелка». Они висели на стенах домов, квартир и уличных столбах, вещали голосом Левитана, а мы слушали их с тревогой и надеждой.

Когда чёрная тарелка предупреждала нас о налётах вражеской авиации, мама бежала на крышу, а дети – в Осановскую рощу, так как в нашем Завокзальном районе хоть и было бомбоубежище в 50-ти метрах от дома, но оно было заполнено водой. А в центре города бомбоубежища были очень хорошо оборудованы, но это было далеко. По окончанию тревоги кто-то из родителей приходил за нами, или мы сами, поняв об окончании налёта, возвращались домой.

Мы очень хотели приблизить Победу. В январе 1942 года на площади Революции, на всеобщее обозрение, был выставлен немецкий самолёт, который проводил разведку над железнодорожной линией, обстрелянный нашей зенитной артиллерией. На табличке рядом с самолетом было написано, что это пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-88», сбитый политруком Годовиковым. Рядом стояли манекены в форме немецких лётчиков, в которых нам с сестрой (а к этому самолёту мы бегали не один раз) иногда удавалось ткнуть пальцем – хотя бы таким образом «наказать» врага.

Как же мы радовались хорошим новостям, которые сообщала нам наша чёрная тарелка, бежали с Милой к карте, висевшей на стене, в большой комнате, и спорили, чья очередь установить флажок, обозначив победное продвижение нашей армии. Жаль, что эта тарелочка не сохранилась, но мы ей очень благодарны за то, что страшные и тяжёлые 4 года она была не просто с нами, служила честно, но и дарила нам надежду.

Как война изменила моё детство

Война отобрала у меня настоящее детство, с книгами, с беззаботными играми, с прогулками на солнце вместе с родителями, со смехом и детскими забавами…

Когда началась война, я понимала, что слова «не хочу», «не буду» и «не могу» произносить нельзя. Я видела, как постоянно устают родители, и всегда хотелось им хоть чем-то помочь и доказать себе и им, что тоже «могу», что тоже чего-то стою.

В мою обязанность, как старшей дочери входило отоваривать карточки. Наличие карточки ещё не гарантировало получения, так как продуктов было мало и хватало не всем. Приходилось рано утром (в Вологде с 23.00 до 04.00 был введён комендантский час) вставать и бежать к магазину Горт на перекрёстке улиц Мира и проспекта Победы, занимать очередь. Часто приходилось занимать место с 22 часов и прятаться во дворах всю ночь до окончания комендантского часа, а потом ждать своей очереди по 20 часов.

Однажды, простояв так за хлебом всю ночь, где-то часов в 15-16, я не заметила, как заснула. Открыла сумочку, чтобы достать карточки, а там – пусто. Их украла девушка, которая всё время вертелась рядом. Домой вернулась без хлеба и без карточек, но утром следующего дня в милиции нам вернули все карточки! Это случилось благодаря чётким, разумным действиям папы, его выдержке и тому, что карточки были прошиты 5 раз особым образом.

Несмотря на все трудности военного времени, основная задача детей школьного возраста была учиться. Но учиться на «хорошо» и «отлично»: стыдно было не выучить урок, когда на фронтах гибли солдаты. Наша школа жила обычной жизнью школы военного времени: электричества не было, отопление печное. Вместо уроков физкультуры мы все пилили дрова, складывая их в сарае в поленницы (вставали в цепочку и передавали дрова из рук в руки).

Зимой печи остывали быстрее, и было особенно холодно. Тогда в классах все сидели в пальто, шапках и в рукавицах. Иногда замерзали чернила в чернильницах. Авторучек тогда не было, и мы писали в своих тетрадях перьевыми ручками, представляющими собой палочки со сменным пером на конце. Его нужно было макать в чернильницу и писать на бумаге со строго определённым нажимом и наклоном. Одного обмакивания хватало на 2-4 слова.

Умение обмакнуть перо и набрать нужное количество чернил приходило не сразу. Если чернил на пере будет чуть больше, то чернила могли капнуть на тетрадь, образуя кляксы. Учителя строго следили за каллиграфией и правописанием, и снижали оценки за ошибки и грязь в тетрадях.

С детства у меня открылись большие организаторские способности, и поэтому я вела активную общественную работу: была председателем пионерского отряда, членом совета дружины и секретарём комсомольской организации в разные годы. А после войны работала старшей пионерской вожатой школы №8 Северной железной дороги, Октябрьского детского дома и заведующей детского сектора Дворца Культуры железнодорожников (КОРа).

Пионеры Вологды взяли шефство над ранеными бойцами и офицерами: в свободное время мы стирали окровавленные бинты, а чистые и сухие сматывали в рулоны, которые потом дезинфицировали медсёстры. И бинты вновь были готовы к использованию для раненых… Так же для бойцов мы читали книги, а по их просьбам писали письма родным, в которых сообщали, что всё хорошо и что боец идёт на поправку…

Раненые бойцы очень радовались, когда мы устраивали для них концерты, к которым готовились заранее: читали стихи, пели песни, танцевали, показывали маленькие смешные сценки. Солдаты и офицеры дружно хлопали в ладоши, от души хохотали и… плакали.

И, несмотря на эти трудности, люди не озлобились, не было зависти или корысти, сердца их были открытыми и помыслы чистыми, готовые ближнему всегда прийти на помощь. Вот это такая мощь, которая и смогла победить фашизм, не сломиться под напором тягот.

И конечно, выстоять помогли всеобъемлющая любовь к Родине и как бы кто ни говорил, мощной работе правительства по воспитанию детей и молодёжи, которая была построена не только на воспитании патриотизма, но и на уважении к старшим, на честности, доброте, любви к природе и всему прекрасному.

Всю свою сознательную жизнь я отдала детям. Хотя мои награды и не имеют значительного «веса», но дороги мне, как знаки добросовестного исполнения своего дела. За активную работу с пионерами я награждена:

- Грамотой ЦК Комсомола

- значком № 476, 18.10.1967 г.

- значком № 1666, 17.12.1967 г.

- медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.»

- юбилейными медалями в разные годы.

Но, пожалуй, главная и очень важная для меня победа - это 9 мая 2020 года. Тогда я встречала 75-летие Великой Победы и собственный 90-летний юбилей. Вспоминаю события минувших лет со слезами на глазах. Сердце так же стучит от гордости за свою страну и людей, которые навсегда останутся в моей памяти самым светлым воспоминанием в моей жизни.